Я помню этого человека с тех пор, когда он учился на 3-м курсе Биологического факультета, а я на первом. Не пишу "этого парня" или "этого чувака" (как тогда говорили), потому что он был похож не на "парня" или "чувака", а более на космическое явление. Саша Галкин. Длинноволосый, в синем блейзере на молнии и потёртых джинсах. При этом его облик был аккуратным и самостоятельным. Он шел, не крутя головой и не поворачиваясь из стороны в сторону. Казалось, его совершенно не интересовало «а что у вас здесь? а что происходит там?» Я спросил у Борьки Баркаса, который с ним поздоровался, - кто это? "Да это же Галкин, чумовой гитарист. Слышал его вчера на сейшене с Полисским на басу и Фокиным на ударных. Хендрикса играли гениально". Тогда у нас всё было "гениально", но, думаю, в данном случае Боря не преувеличивал. Галкин никогда не был знаменитостью, но его знали. Иногда это более существенно.
Мы познакомились и сошлись с Сашей вскоре. Подружиться с ним оказалось непросто, потому что характер был особенный, даже тяжелый. Но мне, кажется, удалось. Галкин казался старше лет на 20, и всегда оставался ментором, учителем. Блестящий гитарист, "нотник" и рокер, при этом почти не выступавший. Однажды, рассказывают, приходил на прослушивание в "Арсенал" Козлова и поразил всех. Но играть с группой не стал, уж не знаю, почему. Характер, снова. Рок-музыку, как и многое другое, Саша знал досконально, любил - и очень по-своему. Однажды исполнял на кухне, где собралась наша компания, "Буре" Баха, известного молодой Москве по версии Jethro Tull с диска "Stand Up". Вдруг смотрим, играет какие-то части, совсем незнакомые. "А это что?" "Да взял тут от нечего делать партитуру буре..."
Я не видел за всю жизнь, теперь уже не короткую, настолько разносторонне одаренного человека. И столь развившего свои способности. Это проявлялось и в существенном, и в мелочах. Однажды он на моих глазах, разговаривая с людьми в коридоре Биофака, щелчком отправил окурок точно в урну, стоявшую в десяти метрах от него. «Саша, как это?..» На челе его высоком не отразилось ничего. Кажется, только я уловил сполох улыбки.
Мы играли вместе пару раз в 90-е в клубах, когда я начал выступать с группами... Галкин несколько воодушевился, что для него было совсем не характерно, заказал себе мастеровую гитару, очень хорошую полуакустику, но счастливого comeback не случилось. Единственное качество, которым я обладал, а он нет – способность забывать, что зале есть люди. Мы репетировали, ещё учась в МГУ, и думали создать рок-группу – две гитары и бас. Однажды на репетицию зашли Саша Апт и Саша Зелинский, приятели Галкина, которые раньше с ним играли рок, где и при каких обстоятельствах, не спрашивайте. Но в тот раз, свидетельствую, Апт взял микрофон, Зеля – самодельный бас, Галкин – гитару Eterna DeLuxe. И они сыграли I Am Mad. Совершенно свободно, даже лихо. Это был первый раз, когда я услышал блюз «живьём». Сильнейшее впечатление!
А в 70-е мы так ни разу и не выступили на танцах. У нашей группы не было названия и ударника. Репетировали неделю за неделей, осваивая не только старые номера The Kinks и Yardbirds, но и многочастные арт-роковые композиции, которые Галкин сочинял и аранжировал. Он был перфекционистом. Ему бы музыкантов посильнее, чем мы с Серёгой, а главное – менеджера…
Биохимик, каратист, рисовальщик, музыкант, знаток английского языка... здесь он сделал самые необыкновенные и заметные успехи, в конце концов сделав редактирование журналов своей профессией. Мне говорила знакомая переводчица: "У Галкина безупречный, совершенно свой editorial English, даже чуть старомодный. Совершенно непонятно, где он мог этому научиться в наших условиях". Напоминаю, это был СССР 70-х. Он писал и правил статьи не хуже, а лучше, чем большинство природных носителей языка, занятых наукой. Помогал мне и учил, как это делается. Те часы, когда мы сидели вместе над рукописями, и обсуждали каждое слово, с комментариями, далекими ассоциациями и шуточками - счастливые. Компьютеров ещё не было. Саша делал вставки и изящные выноски слов и оборотов на поля. Даже почерк у него был необычайный, каллиграфический, "буковка-в-буковку". По моей просьбе он написал логотип названия группы и диска «Tic». Для меня это дорогое напоминание о нашей общей истории.
В последние годы Саша был редактором английской версии журнала «Биофизика». По верным сведениям, в первую очередь его усилиями этот русский журнал существенно увеличил свой индекс цитируемости. Я уже писал, что он любил. А вот что не переносил на дух, так это глупости во всех её проявлениях, особенно стилистических. Мы разошлись из-за текста. Уместно ли об этом упоминать? В этом полузакрытом дневнике – решусь. Тем более что сам виноват. В 2006-м я написал по-английски некую прозу, одним махом, ни на что не рассчитывая. И дал почитать Галкину. Он сказал мне по телефону: «Старичок, это не литература. Зачем ты это написал?» Я понял, и обидно не было, но наше общение, повинуясь какой-то неумолимой логике, сошло на нет. Теперь что уж…
До новой встречи, Саша.