С бесконечным уважением и любовью отношусь к Марку Лазаревичу Галлаю. Когда он впервые пришел к нам в гости в коммуналку на Кузнецком, мама приготовила безе. Она волновалась - как Герой Советского Союза отнесется к угощению. Галлай съел безе, закрыл глаза и сказал: "Это есть нельзя". И через секунду добавил: "На это надо молиться!" Мне было три года, не помню... мама рассказывала.
А вот этот эпизод уже помню детально. Галлай рассказывал, как в испытательном полете обнаружил, что взял слепую карту без обозначений. «Я увидел внизу железную дорогу и какую-то станцию. Решил снизиться и посмотреть название. Заложил вираж, что было не совсем просто из-за телеграфных проводов, и прочёл зелёную надпись – «БУФЕТ». Или вот ещё. Во время посиделок у нас на Ломоносовском взрослые встали из-за стола и пошли по квартире. К нам в детскую заглянули Ваншекин и Галлай. Дядя Костя делал вид, что играет на маленькой гармошке, вроде той, с которой выступал один известный тогда куплетист. Он пел: «Мы с Марк Лазаричем вдвоем вам частушки пропоём». Если меня попросят назвать самый смешной момент моей жизни, я назову именно этот.
Помню голос Галлая, высокий и совсем не героический. Вообще облик Марк Лазаревича был совершенно «штатский». Это парадокс. Мне доводилось видеть людей, бравирующих своим мужеством, рисковавших с мыслью: а как это будет выглядеть, как об этом расскажут. Галлай – совсем другой человек. Загадочно героический, если угодно.